В ингушском селе Зязиков-Юрт 6 апреля были убиты трое полицейских, еще восемь ранены. За последнее время это третья перестрелка в регионе, к которой может быть причастна одна группа боевиков. Первое нападение произошло поздним вечером 27 марта на посту ДПС на границе Ингушетии и Северной Осетии, пострадали двое сотрудников МВД. 3 апреля полицейских обстреляли в Малгобекском районе, пострадал один из них.
В республике частично был объявлен режим контртеррористической операции. Опрошенные сайтом Кавказ.Реалии эксперты указывают, что серия нападений в Ингушетии демонстрирует неэффективность борьбы с вооруженным подпольем и вызывает страх в обществе.
Три миллиона за неуловимых
Ночью с 5 на 6 апреля в Зязиков-Юрт, где после предыдущего нападения на правоохранителей действовал режим КТО, полицейские, согласно сообщениям в СМИ, пытались задержать подозреваемых в двух предыдущих перестрелках. Они якобы укрывались в заброшенном доме – во время обхода таких строений их там обнаружила сводная группа силовиков.
"Во время перестрелки… жильцы близлежащих домов сидели в подвалах. Силовики не давали местным жителям выходить на улицу. Пули попадали в окна, двери и ограждения соседних домов… В населенном пункте сохраняются ограничения для передвижения", – писал один из местных телеграм-каналов.
Издание The Magas Time без ссылки на источник поспешило сообщить об убийстве двоих подозреваемых и задержании одного из них, но эту информацию опровергло республиканское МВД. По состоянию на 6 апреля в розыске находились 24-летний Микаил Мошхоев, 21-летний Амир Боков, 33-летний Амирхан Гуражев и 35-летний Адам Оздоев. За информацию об их местонахождении пообещали три миллиона рублей. При этом Амир Боков, по неподтвержденным данным, 7 апреля сдался полиции и дал признательные показания..
По версии МВД, та же группа молодых людей совершила предыдущие нападения вечером 27 марта и днем 3 апреля.
29 марта Рамазан Эльдиев, один из предполагаемых участников первого нападения, был найден во дворе дома в Карабулаке. Предположительно, он скончался от ранений, полученных во время перестрелки. Источник государственного "РИА Новости" утверждает: труп был накрыт черным флагом международной террористической организации "Исламское государство", однако нет доказательств, что его оставили сообщники предполагаемого боевика, а не силовики.
30 марта в сети появилась аудиозапись предполагаемого обращения Эльдиева к сестрам перед смертью. Согласно переводу "Фортанги", молодой человек говорит, что его никто ни к чему не принуждал и что он поступил так не за материальное вознаграждение.
"То, что я хочу сделать, – это мой долг, который на меня возложил Аллах", – говорит Эльдиев. На записи слышно, что он плачет.
5 апреля в заброшенном доме в селе Аки-Юрт нашли труп второго подозреваемого – это, предположительно, 25-летний Мовсар Коттоев. По одной из версии, в его жилье взорвалась граната, рядом с телом поставили автомат Калашникова с подствольным гранатометом.
Вновь "горячая точка"
Периодическая активизация вооруженного подполья на Северном Кавказе – индикатор того, что проблема никуда не ушла, но она не является первоочередной, считает член совета центра защиты прав человека "Мемориал" Александр Черкасов.
Он напоминает, как развивалась борьба с радикальным сопротивлением в регионе: с 2006 года Чечня перестает быть самой "горячей точкой" – подполье активизируется в Ингушетии, но с приходом к власти генерала Юнус-бека Евкурова в республике вводится тактика "умной силы", когда власти дают возможность вернуться из леса тем, кто не совершал тяжких преступлений, и не выдавливают из общества салафитов (последователей движения в суннитском исламе. – Прим.), легализовав несколько их мечетей.
"Примерно такая же политика проводилась в Дагестане, где активно работала комиссия по адаптации. Правда, стилистика в регионах оказалась разной. Если в Дагестане делали акцент на максимальной открытости с демонстрацией интервью тех, кто вернулся из леса, то в Ингушетии все проходило непублично. На их фоне сильно выделялась Чечня, где терпимости к салафитам и подполью не было абсолютно, борьба велась исключительно грубой силой", – продолжает Черкасов.
Вероятно, руководство подполья решило взять паузу и перешло в "спящий" режим, активизировавшись сейчас
Подобная практика продолжалась до 2012–2013 годов, когда в преддверии Олимпиады в Сочи, как полагает собеседник сайта Кавказ.Реалии, с тактикой "умной силы", несмотря на признаваемую в Москве эффективность этих методов в Ингушетии и Дагестане, решили покончить, везде дав карт-бланш вооруженным структурам.
"Еще один вектор, который привел к снижению активности подполья, – война в Сирии, куда отправилась значительная часть поддерживавших вооруженную борьбу. Сотни человек уехали на территорию халифата еще до того, как в 2015 году в войну вмешалась Россия", – говорит Черкасов.
На фоне снижения реального сопротивления силовики, чтобы отправлять в центр отчетности, позволяющие оправдывать свои немалые штаты на Северном Кавказе и выделяемые им бюджеты, переключились на вполне комфортные и безопасные "террористические" дела, возбуждая их только за денежные переводы "подозрительным" адресатам, отмечает правозащитник.
Точно таким же образом, не выходя из кабинетов, полицейские стали заводить дела по ячейкам исламистских организаций, которые уже несколько десятилетий не ведут активной деятельности. Последовавшие один за другим инциденты в Ингушетии как раз служат демонстрацией просчетов реальной контртеррористической работы, указал Черкасов.
С тем, что проблема подполья на Северном Кавказе остается, согласен старший научный сотрудник Института международных исследований МГИМО, кавказовед Ахмет Ярлыкапов.
"Это главный вывод, который на сегодня можно сделать из событий в Ингушетии, – говорит он. – В предыдущие годы силовики действовали достаточно активно. Вероятно, руководство подполья решило взять паузу и перешло в "спящий" режим, активизировавшись сейчас".
Семьи – заложники?
Мы видим беспрецедентную кампанию, когда родные исчезнувших людей записывают видеообращения, участвуют в их поисках, просят сдаться, обращает внимание ингушский правозащитник Магомед Муцольгов. По его словам, вместо того чтобы поддерживать эту инициативу, показать отсутствие репрессий и коллективной ответственности, силовики "находят" у родных одного из подозреваемых боеприпасы. Исходя из многолетних реалий, можно предположить, что их подбросили, отмечает собеседник.
Все дни поиска предполагаемых боевиков их семьи действительно активно обращаются к сыновьям через соцсети. 29 марта видео сняли родные Микаила Мошхоева, заявившие о его исключении из тейпа. Накануне гибели Мовсара Коттоева его отец отрекся от сына и объявил, что не будет мстить за его убийство.
Для большинства жителей республики эти парни не террористы. Они не навредили мирному населению
Иначе повели себя представители тейпа Боковых – в шестиминутном видеообращении они просят предоставить информацию о его местонахождении, несколько раз подчеркнув, что Амира похитили. Также Боковы участвуют в его розыске, раздавая на улице листовки с фотографией и контактами для связи в случае обнаружения. Они же призвали тейпы объединиться для розыска парней.
В то же время после перестрелки в ночь на 6 апреля в домах родственников Коттоева в Новом Реданте прошли обыски. Силовики якобы обнаружили там самодельное взрывное устройство и ручную осколочную гранату РГД-5 с запалами. Задержаны брат и два дяди Мовсара.
Согласно озвученной в СМИ версии, к перевозке предполагаемых боевиков мог быть причастен 70-летний Леча Коттоев. Правительственная газета "Ингушетия" со ссылкой на информированный источник сообщает об обнаружении трех автомобилей, на которых могли передвигаться подозреваемые. Телеграм-канал Mash Gor уточняет, что в одной из этих машин найдены взрывчатка и боеприпасы, – транспортное средство якобы принадлежало 56-летнему Магомеду Коттоеву.
Серия нападений на полицию – это последствия длящегося последние десятилетия произвола властей в республике, полагает оппозиционный ингушский блогер Ислам Белокиев. По его мнению, молодежь пытается высказаться, но не имеет легальной возможности для этого, протест копится и выходит наружу в таких форматах.
"Для большинства жителей республики эти парни не террористы. Они не навредили мирному населению. Судя по публикациям, Мовсар Коттоев найден с взорвавшейся в районе паха гранатой – можно предположить, что его так цинично убили. То, что оружие и боеприпасы его родным могли подбросить, сделав их заложниками, у меня не вызывает сомнений. Разве сделавшие это силовики не террористы? А те, кто фабрикует уголовные дела против семей этих ребят? Власть даже не пытается оправдываться, она считает такие методы нормальными", – заключил Белокиев.
Адвокаты и правозащитники в России отмечают, что часто те, кого власти выдают за боевиков, на судах заявляют, что во время предварительного следствия давали показания под пытками. Правозащитники рассказывали сайту Кавказ.Реалии, что не имеют доступа к большинству "террористических" уголовных дел, поэтому невозможно оценить правдивость выдвинутых обвинений. В тех немногих случаях, когда информация все-таки становится доступна, юристы зачастую выявляют существенные нарушения и фальсификации.
- Через день после нападения на пост ДПС в Северной Осетии еще одна перестрелка произошла в чеченском Гудермесе. Наблюдатели указывают на ряд нестыковок в официальных сообщениях и предполагают, что один из объявленных боевиками – 59-летний Руслан – страдал психическим расстройством. Раны на его теле не кровоточили, что может говорить об их нанесении уже после смерти. Ликвидацию предполагаемых боевиков использовал для пиара глава Чечни Рамзан Кадыров, приехавший на место перестрелки вместе с 15-летним сыном Адамом, который держал в руках оружие.
- Как сообщал Кавказ.Реалии, инцидент на границе Ингушетии и Северной Осетии вернул в публичное пространство обсуждение вопроса о необходимости блокпостов на границах республик.
- В ноябре прошлого года 19-летний Мовсар Закриев, согласно озвученной властями версии, напал в квартальной мечети Грозного на младшего лейтенанта ГИБДД Джабраила Джамалова, ранив того ножом и забрав оружие. После убийства Закриева силовики похитили его родственников в селе Алды.
Форум